624.
Запоздавшая рецензия на "Сильву"
(31.07.2004 18:34)
0  
Призрак оперетты
Новая русская "Сильва"
Поклонников опереточного жанра, пришедших на новую "Сильву", подстерегали немалые неожиданности. Любимую оперетту было не узнать. Ей то ли сделали пластическую операцию, в результате которой она внешне вроде бы и помолодела, утратив при этом какие-то очень важные свои качества, то ли разобрали, как механическую игрушку, чтобы узнать, что там внутри, а потом собрали вновь, и все оказалось не на своих местах.
Вопреки Кальману спектакль начинают и заканчивают "Красотки кабаре". В финале этот рефрен (чередуя с "Частицей черта") поют и отплясывают все основные персонажи, причем не только Сильва с Цецилией, но и примкнувшая к ним Стасси наряжены шансонетками. Вместо задуманного Кальманом гимна всепобеждающей любви (самое первое название оперетты так и звучало "Да здравствует любовь") театр показал спектакль о "беспечных красотках кабаре", коим "непонятны любви мученья".
Вернув название "Сильва" (после того как здесь два десятилетия шла "Королева чардаша") и поручив постановку Инаре Гулиевой, Московская оперетта тем самым как бы декларировала намерение следовать своим собственным традициям, освященным именами Григория Ярона и целой блистательной плеяды выпестованных им артистов. Гулиева, начинавшая свою артистическую карьеру в 70-е годы, многих из той плеяды еще застала, выступала вместе в спектаклях, и, поскольку более старшие коллеги режиссерских амбиций не проявляли (исключая разве лишь ныне покойного Вячеслава Богачева), именно ей выпала роль того, кто должен был попытаться восстановить распавшуюся связь времен и отстаивать слабеющие позиции титульного жанра. Но, как утверждали классики марксизма-ленинизма, нельзя быть свободным от общества, в котором живешь. "Создатели спектакля, - гласит пресс-релиз, - поставили перед собой задачу и сохранить верность традициям жанра, и учесть сегодняшние веяния в музыкальном театре". Что ж, определенные "веяния" и вправду учтены. Слабая женщина не устояла перед мускулистым и нахрапистым мюзиклом, в последние годы буквально оккупировавшим эту сцену. В результате вместо традиционной "Сильвы", которую все ждали, на свет явился некий мутант - не совсем оперетта и не вполне мюзикл, скорее уж мюзик-холл (или кабаре, что практически то же самое). Если судить по сценографии Владимира Арефьева, так оно и задумывалось изначально.
С традициями жанра дело здесь обстоит куда как непросто. Неовенская оперетта, классиками которой являются Легар и Кальман, - это некий сплав комедии положений с мелодрамой, где любят и страдают всерьез. Уберите первую - получится опера, сведите на нет вторую - будет выхолощенная оперетта. По части комедии положений в новом спектакле все как полагается. Что же касается мелодрамы, то ее, похоже, вознамерились если и не совсем изгнать с подмостков, то, по крайней мере, задвинуть куда-нибудь подальше.
На первый взгляд от любимой не одним поколением зрителей "Сильвы" осталось не так уж и мало. Прежде всего сюжетная канва, в основном соответствующая традиционной версии, но дополненная более поздним венгерским вариантом пьесы, в 70 - 80-е годы захватившим многие сцены мира, включая и эту. Осталось, конечно, и большинство популярных музыкальных номеров, что почти у каждого на слуху, но... Вот в этом "но" и зарыта собака.
Для начала "Сильву" лишили увертюры. Чем при этом руководствовались, понятно: драматический или, если угодно, мелодраматический характер музыки вступал в противоречие с намерениями создателей спектакля. Никакой "истины страстей", не говоря уж о "правдоподобии чувствований", здесь не должно было быть по определению. И если они иногда все же пробивались, это брала свое музыка. Хотя с ней боролись изо всех сил.
Усекновением увертюры дело не ограничилось. Партитуру Кальмана перетряхнули столь основательно, что очень многое оказалось не на своих местах, утратив или изменив драматургическую функцию. Выходная ария Сильвы, которая должна звучать сразу после увертюры, перестала быть выходной, переместившись в середину акта и превратившись просто в эффектный номер. Сильва поет ее в окружении египетского антуража, появляясь на колеснице со сфинксом, будто какая-нибудь Клеопатра или Амнерис. Первый дуэт героев начинается так: Сильва окружена толпой поклонников, жаждущих получить автограф, и Эдвин вынужден обращаться к ней едва ли не с другого конца сцены. Другой дуэт, "Помнишь ли ты", и вовсе превращен в квартет (об этом наиболее концептуальном изменении - чуть позже). Непомерно разросшиеся танцевальные дивертисменты (балетмейстер Борис Барановский) призваны окончательно похоронить драматургическую целостность. Вдобавок ко всему музыку Кальмана еще и разбавили номером из какого-то второсортного мюзикла, вложенным в уста Цецилии в первом акте, что звучит совсем уж грубым диссонансом.
Основательно порушив кальмановскую драматургию, авторы данной версии (в афишах и программках говорится только о новой сценической редакции Инары Гулиевой, но правомернее в данном случае было бы все же вести речь о музыкально-сценической редакции и разделить ответственность на двоих с дирижером) пытаются выстроить свою. И до известной степени в этом намерении преуспевают.
Исходя из нынешнего состояния труппы, Гулиева придумала стратегически точный ход. Положим, выдвинуть на первый план Цецилию додумались задолго до нее, но Гулиева пошла дальше, не только еще больше расширив эту роль, но превратив пару Цецилия - Ферри в альтернативную главным героям, как бы вариант их судьбы. Вот поэтому дуэт "Помнишь ли ты" и превратился в квартет, попеременно исполняемый обеими парами. Соответственно, Цецилиями и Ферри становятся вчерашние Сильвы и Эдвины. Они-то прежде всего и определяют успех представления. На втором спектакле, который довелось посетить мне, это были Светлана Варгузова и Юрий Веденеев, которые вместе со своим сверстником Виталием Мишле (Мишка) и создавали главный центр притяжения.
У молодых, впрочем, тоже имелись свои достоинства. И если Валерий Исляйкин - во всех отношениях безликий Эдвин, то Светлана Криницкая - вполне неплохая Сильва. У нее есть и внешние данные, и актерские способности, и голос, пусть и небольшой. Кажется, еще бы чуть-чуть яркости да "частицу черта" - и вот вам настоящая героиня...
Весьма недурен Бони - Александр Каминский, удачно совмещающий черты традиционного опереточного "простака" и персонажа позднесоветских кинокомедий. Да и остальные делают свое дело вполне достойно. Можно было бы отметить добрым словом и дирижерскую работу Алексея Ходорченкова, под чьим управлением оркестр театра звучит вполне удовлетворительно, если бы на нем не лежала персональная ответственность за перекореженную кальмановскую партитуру.
Под конец трудно не задаться вопросом: почему же все-таки театр написал на своих афишах название "Сильва", ставя спектакль не столько про нее, сколько про Цецилию, которая, по этой версии, как раз и есть "княгиня чардаша"? Ответ найти нетрудно: "Сильва" - название более кассовое.
Театр сделал ставку прежде всего на массового, не слишком искушенного зрителя, чьи представления о шедевре Кальмана исчерпываются несколькими знаменитыми шлягерами и которому по большому счету абсолютно безразлично, является ли предлагаемое блюдо подлинным творением Кальмана или весьма вольными вариациями, - главное, чтобы было съедобно. На зрителя, который приходит "лишь для развлеченья" и отнюдь не расположен всерьез сопереживать "любви мученьям" каких-то там князей и шансонеток. Что ж, надо признать, определенный успех на этом пути достигнут.
А как быть тем, кто любит настоящую оперетту и хочет видеть и слышать именно произведения Кальмана, Легара и других классиков жанра, а не нечто по их мотивам? Недавняя "Фиалка Монмартра" тоже ведь была весьма далека от подлинника. Две подряд постановки классических оперетт в перекроенном и перелицованном виде - это уже тенденция. А театр-то в Москве один. Так что скоро, похоже, у настоящих любителей жанра другой альтернативы, кроме старых фильмов да аудиозаписей, и не останется.
|
